Письма

1890

С. А.Сатина. «Записка о С. В.Рахманинов ». (В. о Р., 1)

Перейдя весной на следующий курс, Сергей Васильевич провел лето с Сатинами в их имении Ивановке, Тамбовской губернии. Осенью, вернувшись с ними в Москву, он продолжал свои занятия в Консерватории.

1890

Л. Д. Ростовцова. «Воспоминания о С. В. Рахманинов ».(В. о Р., 1)

Весной 1890 года было решено, что наша семья (Скалонов) в составе матери Елизаветы Александровны, урожденной Сатиной, и трех сестер: Наталии (Татуши *), двадцати одного года, меня – Людмилы (Лели), шестнадцати лет, и Веры, пятнадцати лет , поедет на лето в Тамбовской губернии, в браке моей матери – Александру Александровичу Сатину и его жене Варваре Аркадьевне, урожденной Рахманиновой. Проезжая через Москву, мы остановились, от поезда до поезда, у Сатиных, которые должны были поехать в Ивановку уже после мая. У Сатиных были сыновья – Саша, семнадцати лет, и Володя, лет восьми, и дочери – Наташа, тринадцати, и Соня, одиннадцати лет. Все нас радостно встретили, и тетя сказала: «Сейчас я вас познакомлю с моим племянником Сережей, учеником Консерватории.Он тоже будет с нами проводить лето. Наташа! Позови Сережу, скажи ему, что тут мои любимые племянницы, и я надеюсь, что он с ними подружится ». 

Вскоре вошел высокий худой юноша, очень бледный, с длинными русыми волосами. Он нам положительно не понравился: такой угрюмый, неразговорчивый. «Нет, подумали сестры и я, – подружиться с ними трудно». К июню в Ивановку собралось все общество, которое провело там лето 1890 года: семья Сатиных, наша семья, Александр Ильич Зилоти с женой Верой Павловной, урожденной Третьяковой, старшей дочерью павла Михайловича Третьякова (  основателя  знаменитой Третьяков  кой картинной галереи), и детьми Сашей и Ваня, Зилоти было в то время двадцать семь лет, жене его – двадцать четыре года. У Сатиных жила молодая семнадцатилетняя француженкаmШ -ll1е Jeanneе, а у нас – девятнадцатилетняя англичанка, мы мы звали Миссочкой. Часто приезжал на несколько дней брат Зилоти – Митя Зилоти … … 

 Жизнь в Ивановке протекала между занятиями и приятным досугом. По вечерам мы, то есть Сережа, Татуша, Вера, Наташа и я, любили перед отходом ко сну сидеть на большой скамейке перед домом. В один из таких чудных летних вечеров в Ивановке, когда Сережа был в очень хорошем настроении, разговор зашел о народном творчестве. – До чего наш народ музыкален, – говорит Сережа. – Наши народные песни прекрасны. Как я их люблю! Недаром все наши великие композиторы – Глинка, Даргомыжский, Серов, Мусоргский, Римский-Корсаков и Чайковский – увлекались ими и строили многие свои гениальные творения на основе русских песен! А теперь новое веяние: в народе появились частушки. В музыкальном отношении они ничего из себя не представляют, но интересны, как выражение юмора нашего народа. Позовем Марину, она забавно их исполняет. Приходит Марина, горничная в доме Сатиных. Это умная, красивая молодая девушка, всеобщая любимица. 

Все мы просим ее что-нибудь нам спеть. «Понапрасну, Ванька, ходишь, понапрасну пятки мнешь» и т. д. Смотрим на Сережу, которого частушки забавляют. – Откуда ты их взяла? – спрашивает Сережа. – Да наш кухонный мужик их поет, а он слышал их на деревне. Мы радуемся, что Сережа от души смеется и в веселом настроении, так как часто он скорее задумчив. Очень мы любили всю компанию влезать на высокий омет соломы. Вот мы идем через двор мимо конюшен, выходим в поле, идем вдоль пруда и подходим к соломе. Омет высокий, но с одной стороны отлогий. Сережа кричит: – А ну! Кто первый взберется наверх? – Все карабкаются, хохочут, толкают друг друга. Я завалилась и никак не могу встать. Сережа мне протягивает руку и с силой подтаскивает. Красные, запыхавшиеся,  мы все устраиваемся удобно, как в гнездышке, а Сережа говорит: – Как здесь хорошо, будем часто сюда забираться. Начинаются задушевные разговоры, мечты о будущем. 

Время быстро проходит, пора домой ужинать. С омета быстро все скатываемся и спешим к дому. – Пойдем вечером в молодой парк, – предложила я. Все с удовольствием соглашаются. Вечер исключительно хорош, так тепло, такая тишина и такое благоуханье от скошенной травы на лужайках, между островками посаженных берез, лип, елок и других деревьев. А вот и луна вышла из-за тучи и все осветила почти сказочным светом. Вся картина навеяла на нас какое-то поэтическое настроение, и, конечно, заговорили о любви. Заговорили и о дяде Сережи – Александре Аркадьевиче Рахманинове, который недавно бросил свою большую семью ради какой-то женщины. Сережа говорил о нем с негодованием. По-видимому, все это напоминало Сереже семейную драму его родителей *. Ведь нежному, любящему сердцу Сережи так не хватало с детства материнской ласки и отцовской заботы. Летом 1890 года Сережа начал работать над своим Первым фортепианным концертом. 

Еще сочинил он песню для виолончели, которую посвятил Верочке. Посвятил он ей также и романс «В молчаньи ночи тайной». В Ивановке же к 15 августа Сережа закончил пьесу для фортепиано в шесть рук, основанная на теме вальса, сочиненного моей сестрой Татушей. Он посвятил эту пьесу нам, трем сестрам. В это лето Сережа работал также над четырехручным переложением балета Чайковского «Спящая красавица». К сентябрю Сережа вернулся в Москву, а мы еще некоторое время прожили в Ивановке. Еще сочинил он песню для виолончели, которую посвятил Верочке. Летом 1890 года Сережа начал работать над своим Первым фортепианным концертом. Еще сочинил он песню для виолончели, которую посвятил Верочке. Посвятил он ей также и романс «В молчаньи ночи тайной». В Ивановке же к 15 августа Сережа закончил пьесу для фортепиано в шесть рук, основанная на теме вальса, сочиненного моей сестрой Татушей. Он посвятил эту пьесу нам, трем сестрам. 

В это лето Сережа работал также над четырехручным переложением балета Чайковского «Спящая красавица». К сентябрю Сережа вернулся в Москву, а мы еще некоторое время прожили в Ивановке. Летом 1890 года Сережа начал работать над своим Первым фортепианным концертом. Посвятил он ей также и романс «В молчаньи ночи тайной». В Ивановке же к 15 августа Сережа закончил пьесу для фортепиано в шесть рук, основанная на теме вальса, сочиненного моей сестрой Татушей. Он посвятил эту пьесу нам, трем сестрам. В это лето Сережа работал также над четырехручным переложением балета Чайковского «Спящая красавица». К сентябрю Сережа вернулся в Москву, а мы еще некоторое время прожили в Ивановке. основанная на теме вальса, сочиненного моей сестрой Татушей. Он посвятил эту пьесу нам, трем сестрам. В это лето Сережа работал также над четырехручным переложением балета Чайковского «Спящая красавица». К сентябрю Сережа вернулся в Москву, а мы еще некоторое время прожили в Ивановке. основанная на теме вальса, сочиненного моей сестрой Татушей. Он посвятил эту пьесу нам, трем сестрам. В это лето Сережа работал также над четырехручным переложением балета Чайковского «Спящая красавица». К сентябрю Сережа вернулся в Москву, а мы еще некоторое время прожили в Ивановке.

1890

С. А. Сатина. Записка о С. В.Рахманинове. (В. о Р., 1)

Проведя по окончании экзаменов лето в Ивановке, Рахманинов осенью, перед возвращением в Консерваторию, поехал в Знаменское к бабушке Варваре Васильевне Рахманиновой. Последствия этой поездки были катастрофичны. Выкупавшись осенью в реке Матыре, Сергей Васильевич вскоре заболел. Вернувшись в Москву и поселившись вместе со своим консерваторским товарищем М. А. Слоновым, он сначала кое-как перемогался, но вскоре слег окончательно. А. И. Зилоти, узнав о его болезни, поднял тревогу, привез к нему хорошего доктора, который определил не малярию, как думали окружающие, воспаление мозга. Все же, по всей вероятности, Рахманинов был болен перемежающейся лихорадкой. Так неоднократно говорили лечившие его потом врачи.Как бы то ни было, Рахманинов пролежал в постели полтора месяца.

1890

Письмо С. В. Рахманинова к Н. Д. Скалон. 1 сентября, Москва. (П. Р.)

Доехал я неблагополучно; мне кажется, что я простудился, когда на Бурнак ехал; в Грязях у меня была страшная головная боль и озноб; в Козлове у отца прожил один день; здесь я поправился немножко, но все-таки отсюда поехал во втором классе, так что мог лежать – я и лежал все время.

1890

А. А. Трубникова. Сергей Рахманинов. (В. о Р., 1)

Несмотря на то, что рассказ об Аркадии Александровиче *. Несколько уведет от воспоминаний о Сереже, я все же не могу удержаться от этого соблазна. Аркадий Александрович был учеником Дж. Фильд *. Именно в области музыки самого дорогого, чему он отдавал все свои силы, судьба его не баловала. Жил он в далекой деревне, лишенный возможности общаться с музыкантами. А между тем он был прекрасным пианистом и композитором. Его жизнь протекала в Знаменском Тамбовской губернии Козловского уезда. Старый, типично помещичий дом стоял на высоком берегу Матыры, приток Воронежа). Широкие белые камни спускались с террасы к горе, дальше, под гору, дорожка, на половину горы – площадка с беседкой, и дальше до самой воды – акации, сирень.А у берега ракиты опустили свои ветки, наклонились и глядятся в воду, покрытую у берега ненюфарами (лилиями). На противоположном берегу лес с «темным озером», а дальше простор черноземных равнин, ширь да гладь! От терассы вьется дорожка – аллея сирени, заросшая так, что идешь, бывало, как в коридоре, и ни сбоку, ни вверху ни одного просвета. 

Постепенно понижаясь, аллея доводила до купальни. Как любила я бежать этой дорожкой! Бежишь, бежишь, и чем дальше, тем скорее, под конец подпрыгиваешь, и дух захватывает! Только мелкие камешки разлетаются по сторонам. Вот дорожка кончилась, и открылась красавица Матыра. Взбежишь на мостки купальни, хочется обойти ее кругом, да нельзя: слева доски сгнили, упадешь … Обычно днем ​​жизни сосредоточивались с той стороны дома, где была громадная клумба роз, окруженная пионами. С этой стороны подъезжали экипажи. Кучера с шиком подкатывали к подъезду, осаживали взмыленные коней как раз там, где нужно,  и уже с пустыми экипажами, объехав кругом медленно, проезжали по ту сторону клумбы к конюшне. И даже то, что на какое-то время лошади скрывались за правой -куртиной, а потом вдруг «выныривали» посреди клумбы, и это было интересно, чудилось что-то таинственное. Дедушка в молодости был военным, как и отец его Александр Герасимович *. 

Женившись на Варваре Васильевне Павловой *, дед мой поселился с ней в своем родовом имении Знаменском. Дружной многочисленной семьей жили Рахманиновы в милом Знаменском … До последних дней их дедушка не бросал музыки и ежедневно с утра садился за рояль. Как я уже говорила “он был и композитором. Им было написано много романсов, хоров и пр., Но мало что сохранилось. Его ноты находились в Знаменском, и после 1918 года все было уничтожено … Дядю Васю * помню в Знаменском. Занимал он кабинет покойного дедушки.  Туда любили забираться моя сестра Оля и Лидуша, дочь Александра Аркадьевича *, жившего тогда у себя в Садовой, за три версты от Знаменского … Он очень любил мою мать *, любил посидеть около нее вечерком и побеседовать о том о сем.Как сейчас вижу -его сидящим против мамы за столом, боком, одна нога оплетает другую, на коленях железной коробки с табаком, и он своими изумительными пальцами скручивает «тютель» (так назывались его самокрутки). 

Сергей стал сам по мере надобности скручивать папиросы, надеясь, что эта процедура сократит число выкуриваемых им папирос. Беседа часто велась о прошлом. Мама обладала прекрасной памятью и очень хорошо рассказывала, а Сережа любил послушать о дедушке Аркадии Александровиче, о бабушке, о прежней жизни в Знаменке. жившего тогда у себя в Садовой, за три версты от Знаменского … Он очень любил мою мать *, любил посидеть около нее вечерком и побеседовать о том о сем. Как сейчас вижу -его сидящим против мамы за столом, боком, одна нога оплетает другую, на коленях железной коробки с табаком, и он своими изумительными пальцами скручивает «тютель» (так назывались его самокрутки). Сергей стал сам по мере надобности скручивать папиросы, надеясь, что эта процедура сократит число выкуриваемых им папирос. Беседа часто велась о прошлом. 

Мама обладала прекрасной памятью и очень хорошо рассказывала, а Сережа любил послушать о дедушке Аркадии Александровиче, о бабушке, о прежней жизни в Знаменке. жившего тогда у себя в Садовой, за три версты от Знаменского … Он очень любил мою мать *, любил посидеть около нее вечерком и побеседовать о том о сем. Как сейчас вижу -его сидящим против мамы за столом, боком, одна нога оплетает другую, на коленях железной коробки с табаком, и он своими изумительными пальцами скручивает «тютель» (так назывались его самокрутки). Сергей стал сам по мере надобности скручивать папиросы, надеясь, что эта процедура сократит число выкуриваемых им папирос. Беседа часто велась о прошлом. Мама обладала прекрасной памятью и очень хорошо рассказывала, а Сережа любил послушать о дедушке Аркадии Александровиче, о бабушке, о прежней жизни в Знаменке. 

Б оком, одна нога оплетает другую, на коленях железной коробки с табаком, и он своими изумительными пальцами скручивает «тютель» (так назывались его самокрутки). Сергей стал сам по мере надобности скручивать папиросы, надеясь, что эта процедура сократит число выкуриваемых им папирос. Беседа часто велась о прошлом. Мама обладала прекрасной памятью и очень хорошо рассказывала, а Сережа любил послушать о дедушке Аркадии Александровиче, о бабушке, о прежней жизни в Знаменке. боком, одна нога оплетает другую, на коленях железной коробки с табаком, и он своими изумительными пальцами скручивает «тютель» (так назывались его самокрутки). Сергей стал сам по мере надобности скручивать папиросы, надеясь, что эта процедура сократит число выкуриваемых им папирос. Беседа часто велась о прошлом. Мама обладала прекрасной памятью и очень хорошо рассказывала, а Сережа любил послушать о дедушке Аркадии Александровиче, о бабушке, о прежней жизни в Знаменке.

1890

Письмо С. В. Рахманинова к Н. Д. Скалон. 8 сентября. Москва (П. Р.)

Я вам страшно благодарен, дорогой ментор, за письма, получаю их и делаюсь совершенно другим человеком, то есть переезжаю из Москвы в Ивановку; я так живо вспоминаю свое прежнее житье-бытье, с таким удовольствием читаю ваши письма, что грешно вам будет не аккуратно писать их … Р. С. Совсем было забыл. Ради Христа поищите мои ноты. Они лежат на письменном столе в комнате, в которой я спал, кажется, под дядиными бумагами. Это мои романсы и квартет.

1890

Письмо С. В. Рахманинова к Л. Д. Скалон. Первая половина декабря. Москва. (П. Р.)

Цукина Дмитриевна! обращаюсь к вам теперь своею речью. Как вы поживаете? Такая ли вы все психопатка. хорошая, как и в Ивановке были? Надуваете ли вы также ваши губки, когда ваша мама куда-нибудь вас не пустит или не позволит вам чего-нибудь? Эх, Ваше Превосходительство, хорошее было время для меня тогда; время было тогда такое хорошее, как теперь скверное. До сих пор еще помню очень хорошо ивановский час от 2 до 3, когда Ваше Превосходительство играло; а я сидел рядом на табуретке и слушал вашу игру, ловил (говоря языком литературным) каждую нотку с таким восторгом, восхищением, удивлением и т. д. и т. д. Но теперь это время уже прошло.